Музыка в природе, природа в музыке

«Русская жалейка из коровьего рога или согнутой воронкой бересты сдвумя трост­никовыми трубочками, обладаю­щими разной высотой звука, от­верстиями и язычками для произ­водства созвучий, есть типичное пастушеское произведение рус­ских поемных лугов с подходя­щими с краев к ним березовыми рощами», — заключает В. П. Се­менов-Тян-Шанский. Он же подметил, что природа явно отражается на самом харак­тере звукового народного творче­ства. На севере лесной зоны, сравнительно бедной звуками, че­ловек большую холодную часть года был лишен возможности петь на воздухе и свое стремление к песенному творчеству удовле­творял преимущественно в теплой горнице, где сказители тихо на­певали или скандировали стари­ны, былины, саги. В лесостепной и степной полосе с их богатым пернатым населе­нием люди летом окружены звон­кими хорами птичьих голосов, не умолкающих благодаря соловьям даже ночью. Песня в этих ме­стах становится подчеркнуто гро­мкой, привольной, ее, как здесь говорится, «кричат», словно под­ражая резкому тембру все той же жалейки.

Не придавая решающего значе­ния таким параллелям, мы все же должны признать известную связь музыкального творчества с окружающей природой. Особенно заметно впечатления природы сказываются в творчестве неко­торых композиторов. Один из близких знакомых Н. А. Римского-Корсакова (В. Н. Ястребцов) вспоминает, как мно­го и красочно он рассказывал о своем кругосветном плавании (композитор в молодости был мо­ряком), об особенностях поразив­ших его тропических морей с их южными ночами и звездным не­бом, фантастическим свечением, «превышающим не только слова, но и воображение». Но превысить музыку все это не могло, и он воплотил свои впечатления в ве­ликолепных картинах моря «Шехерезады», в операх «Сказка о царе Салтане» и «Садко», в кан­тате-прелюдии «Из Гомера»... Юношеские впечатления моря бы­ли настолько сильны и ярки, что известный критик В. В. Стасов выражал опасение, как бы опера «Садко» не стала «только мор­ской». Воплощение картин при­роды в музыке этого композито­ра было так конкретно, что, ког­да он однажды сыграл на рояле друзьям какую-то свою новую пьесу и спросил, что это такое, все в один голос ответили: звезд­ная, снежная, морозная ночь. Это и было вступление к опере «Ночь перед рождеством», создание ко­торой он тщательно скрывал от близких. Музыковеды считают, что в этой опере Римский-Корсаков раскрыл перед слушателями «целую космографию». Таким образом, мы видим, что содержание музыки вовсе не так уж расплывчато и неопределен­но, как нередко думают. Музыка может «изображать» реальные предметы, воспроизводя их внеш­ние «слуховые» признаки. Прав­да, при этом возникают опреде­ленные трудности, так как подав­ляющую часть информации из внешнего мира (примерно 3/4) че­ловек получает зрительным, а не слуховым путем. Но надо понять, что для музыки в отличие от изо­бразительных искусств такая пе­редача внешних признаков вовсе не обязательна, а иногда просто не нужна. По мнению известного советского музыковеда Б. Асафь­ева, романс Глинки «Жаворонок» более естествен, чем алябьевский «Соловей», полный звуко­подражания и потому напомина­ющий искусственного соловья в знаменитой сказке Андерсена. Поэтому так называемая про­граммная музыка передает не столько внешние признаки того или иного явления, сколько его сущность. Музыка может изобра­жать многое такое, что, казалось бы, непосредственно не поддает­ся слуховому восприятию: цве­тущий край и суровую пустыню, яркий день и непроглядную тьму, рассвет («Рассвет на Москве-ре­ке» из оперы М. Мусоргского «Хованщина») и лунную ночь (вступление к третьему действию оперы Н. Римского-Корсакова «Майская ночь»). Музыковеды различают два вида изображения таких природных явлений, как, скажем, рассвет. В одном случае композитор основывается на чисто эмоциональной аналогии (мрак—piano, свет—forte и т. п.). В другом — прибегают к реаль­ным ассоциациям, основанным на звукоподражании крику пету­хов, пастушьему рожку, ударам колокола и прочим признакам наступающего дня. Разумеется, и в этом случае «звучания предме­тов» передаются в какой-то мере условно.

Наблюдения этнографов над му­зыкальным бытом различных на­родов мира показывают устой­чивую связь между слуховыми и зрительными впечатлениями (так называемая синопсия, от греческого syn — вместе и opsis

2009