Среди казаков

К 140-летию со дня рождения Л. Н. Толстого

И. Козлов

Весной 1851 г. в жизни молодого аристократа графа Льва Нико­лаевича Толстого произошло со­бытие, резко изменившее его судьбу. Он принял приглашение своего брата Николая Николае­вича, служившего в армии на Северном Кавказе, погостить у него. Л. Н. Толстой хотел вы­рваться из водоворота светской жизни, которую он вел послед­ние два года, полностью сменить обстановку, «начать жить снача­ла». Толстой ощущал в себе буйную силу, стремился что-то совершить...

29 апреля братья выехали на та­рантасе из Ясной Поляны и че­рез три недели прибыли в Сара­тов. Отсюда до Астрахани они плыли по Волге на большой лод­ке, в которой разместились и их тарантас, и все вещи. Это была самая чудесная часть пути. Братья любовались берегами Волги, много читали, беседо­вали, играли в шахматы, зани­мались гимнастикой. Молодой Толстой обогащался новыми яр­кими впечатлениями, думал о жизни и своем назначении в ней.

26 мая братья прибыли в Астра­хань, а на следующий день по­ехали через Кизляр в станицу Старогладовскую: там находи­лась 4-я батарея 20-й артилле­рийской бригады, в которой слу­жил Н. Н. Толстой. За Кизляром внезапно появи­лись очертания далеких гор. Впечатление было огромным. Толстой передал его в повести «Казаки», как впечатление глав­ного героя — Оленина: «Утро было совершенно ясное. Вдруг он увидел, шагах в двадцати от себя, как ему показалось в первую минуту, чисто-белые громады с их нежными очертаниями и причудливую, отчетливую воздушную линию их вершин и далекого неба. И когда он понял всю даль между им и горами и небом, всю громадность гор, и когда почувствовалась ему вся бесконечность этой красоты, он испугался, что это призрак, сон. Он встряхнулся, чтобы проснуться. Горы были все те же...» 30 мая братья приехали в Старогладовскую. Жить решили порознь, чтобы не стеснять друг друга. Лев Николаевич поселился в хате казака Епифана Сезанна. Он очень подружился с этим старым казаком, любил слушать его рассказы (а рассказывал дядя Епишка замечательно), ходил с ним на охоту. В повести «Казаки» Толстой вывел Епифана под именем дяди Ерошки. Это был почти девяностолетний старик, огромного роста, прямой, широкоплечий, седой, с большой окладистой бородой. Несмотря на свой возраст, он любил играть на балалайке, петь и плясать, отличался жизнерадостностью, добродушием, обладал в большой степени народным здравым смыслом. Рассказы Епифана знакомили с нравами и обычаями казаков и горцев, с народным бытом, фольклором и поверьями. Подружился Толстой также с мирным чеченцем Садо Мисербаевым, жившим неподалеку в ауле. С этим пылким юношей они стали кунаками — друзьями на жизнь и на смерть. Дружба с Епифаном и Садо скрасила жизнь Толстого в Старогладовской, помогла связаться и с другими простыми людьми. Толстой внимательно наблюдает среду и быт казаков и горцев; изучает распространенный в то время на Северном Кавказе язык — кумыкский; любуется красивыми казачками; ездит в Червленую и Грозную; много охотится. Волонтером он участвует в военных набегах. Зреет решение поступить на военную службу.

Толстому очень понравился уклад казацкой жизни. Особенно его привлекала близость казаков и горцев к природе, их независимый, свободолюбивый характер, врожденное понимание прекрасного. Лев Николаевич невольно сравнивал быт и психологию казаков с жизнью хорошо знакомых ему тульских крестьян. Не знавшие крепостного права

жители казацких станиц не имели тех черт забитости и приниженности, какие Толстой привык видеть у крестьян Тульской губернии.

Резко отличались от Центральной России и сами кавказские селения, крестьянские избы. Дома не лепились друг к другу, все они были чистые, светлые, с большими окнами и высокими красивыми крылечками. В повести «Казаки», работу над которой Толстой начал еще на Кавказе в 1853 г., а закончил лишь в 1862 г., множество замечательных географических и особенно этнографических описаний. Вся четвертая глава «Казаков» — географо-этнографический очерк гребенских станиц и населявших их казаков. Станица Старогладовская, в которой Л. Н.

2009